Название: Шутники
Автор:  greenmusik
Бета:  marina33
Размер: 559 слов
Пейринг/Персонажи: Геллерт Гриндельвальд/Альбус Дамблдор
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Геллерт любит пошутить.
Предупреждения: AU, OOC, сложные шутки, тупые шутки, злые шутки.
Комментарии: Четвёртый фик цикла "Венок драбблов по гаданиям" читать дальше(4. Джен про Гриню, который что-то делает и хохмит, шутки за 300, дерзкие заигрывания с Дамбом). Написано на внеконкурс фб2017 для команды Фантастических Тварей.
На других ресурсах: ao3 | фикбук

Их знакомство началось с шутки.

Стояло промозглое британское лето, дожди сменялись туманом, расползающимся по лощине с вечера и остающимся до полудня, после чего его либо сдувало ветром, либо прибивало дождём. Очередным вечером Геллерт вошёл в калитку, сделал пару шагов и налетел на симпатичного юношу, на чьей лохматой рыжей шевелюре шляпа удерживалась только чудом.

«Это ещё Британия или уже Ирландия?» — спросил Геллерт, юноша хмыкнул и вдруг расхохотался, хлопая себя по бокам.

Оказалось, Геллерт перепутал дом и ввалился к соседям, куда только утром вернулся из школы Альбус. На следующий день Батильда представила их официально, и это стало ещё одним поводом для шуток.

К концу первой недели их знакомства Геллерт почти исчерпал запас обкатанных шуток, так что пришлось срочно выдумывать новые. Ему нравилось задумчивое выражение на лице Альбуса — растерянно сведённые брови, дрожащие в нерешительности губы, удивлённый взгляд, — и нравился смех Альбуса, когда до того доходило.

Когда он впервые опустился перед Альбусом на колени, тот поначалу решил, что это тоже шутка, и Геллерт был бы склонен поддержать это мнение, если бы был чуть меньше пьян туманом, кислым сидром и улыбкой Альбуса. Стоны Альбуса были не менее прекрасны, чем его смех, а вкус его семени на языке Геллерт мешал потом и с пивом, и с вином, и с виски — и это только улучшало букет.

Их первая ссора случилась тоже из-за шутки.

Был до отвращения солнечный день. Даже вечный местный туман продержался едва ли до завтрака. Геллерт сказал: «У меня под Бременом прадед живёт, он спрячет. Но ты можешь попроситься в соседнюю камеру с отцом». Наверное, нехорошо было так шутить, но уж очень у Альбуса был потерянный и испуганный вид. Даже злость казалась неплохой заменой.

После похорон Альбус перенастроил защиту, и калитка перестала пропускать Геллерта на соседний двор. Геллерт оскорбился, собрал вещи и вернулся в Германию неделей раньше, чем намеревался. Альбусу оставил у тётки записку, но следующим летом конверт так и лежал за стеклом. Наверное, именно поэтому Геллерт послал Альбусу совой статью из маггловского уголовного кодекса.

И продолжал посылать на протяжении многих лет. Каждую годовщину их знакомства.

Снова свела их вместе война. Момент был крайне неудачный — на востоке до того увлечённая внутренними распрями распадающаяся Российская Империя развернулась по всему фронту, с запада пришла Америка. Альбус прибыл в штаб под обороткой, едва ли стесняясь использовать природную легилименцию на магглах. Геллерт затянул его на склад и вытрахал из него все подслушанные тайны на ящике с ружьями. Оборотка развеялась примерно на середине процесса, а когда оба отдышались, почистились от спермы и крови — Альбус прокусил ему губу — выяснилось, что этот идиот забыл взять запас. И Геллерту среди бела дня пришлось накладывать на него дезиллюминационное и лично выводить из-под антиаппарационного колпака.

Поняв после первой неудачи, что магглов надо использовать не так явно, Геллерт подбил их основать тайное общество, где появлялся в качестве консультанта. Целого сонма консультантов. Там и приглядел себе капрала с горящими глазами.

Ответную шутку с обороткой Альбус не оценил. Возможно, если бы Грейвз был чуть крепче… Или Альбус — чуть отходчивее. Вплоть до Великой Депрессии Геллерт любовью не занимался. Только сексом и войной. Подготовкой войны.

В день вызова Геллерт ликовал. Альбус согласился отложить дуэль на следующий день, и даже на место проведения. И на барьер, за которым зрителям будет ничего не видно. «Я почти завоевал мир, чтобы положить его к твоим ногам», — когда они всё же начали, прокричал он, швыряя в Альбуса первое Инсендио.

На очередную годовщину Геллерт ждал в Нурменгарде его визита, готовил сюрприз. Альбус прислал первый глобус.

@темы: ГП, спорт, fiction, Венок драбблов по гаданиям

не успел мусик выложить свои работы с летней битвы, уже набирает себе список команд на зиму.

для лёгкого чтения:

список

@темы: спорт

@темы: моя хата, и о погоде, общение, мифический долбоёб, пычи

Название: Никаких шахмат
Фэндом: dc|flash|cw
Дисклеймер: землю - крестьянам, власть - советам, права - сидабу
Автор:  greenmusik
Бета:  - Tigresa Romana -
Пейринг/Персонажи: Лиза, Леонард Снарт/Гаррисон Уэллс (е2)
Рейтинг: PG-13
Жанр: флафф
Размер: 868 слов
Предупреждение: шахматы всё же есть
Комментарий: Не знаю, что не так с этим пейрингом. Облазила все ресурсы, нашла один тройничок с Барри. Но я всё лето ныла в Кису, что недодали, на что она отвечала "таки кто тебе мешает, иди и додавай", так что теперь фиков по этим двоим стало больше.
На других ресурсах: ao3 | фикбук

СТАР Лабс — один из самых защищенных объектов в Централ-сити. Уж поверьте человеку, пользующемуся местной тюрьмой как местом, чтобы отдохнуть и обдумать в тишине план следующего ограбления, и знающему, как проникнуть внутрь или покинуть ее в любое удобное время. Например, весь месяц последнего заключения Леонард Снарт обдумывал, как обойти систему защиты СТАР Лабс, не оставляя видимых следов. Конечно, всегда можно попросту вломиться, перебудить тревогой Циско, выслушать очередную лекцию от Барри, довести до нервной дрожи дольше всех добирающуюся Кейтлин и молча ухмыляться в ответ на язвительно-угрожающие реплики Уэллса из параллельного мира... Вот только Лену надоело молча ухмыляться, терпеливо слушать и цеплять почти беззащитных перед ним детей. И он кое-что обещал Уэллсу, когда они виделись в прошлый раз, а Леонард Снарт держит свои обещания.

***

— Я в деле, — заявляет Лиза на следующее утро после того, как он добирается до норы после побега. — Что бы ты ни задумал, я хочу в этом участвовать, потому что у тебя всегда такое лицо, когда дело интересное.

— Никакой прибыли, — пытается разочаровать ее в этой затее Лен, но сестра только хмыкает.

— Если мне понадобятся деньги, я залью золотом пару ювелиров. Выкладывай.

— СТАР Лабс, — нехотя роняет он, и тут же жалеет об этом, потому что Лиза презрительно фыркает и тянется за телефоном.

— Тебе надо оттуда что-то выкрасть? — скучающим тоном спрашивает она, делая вид, что листает список контактов.

— Мне надо оттуда кого-то выставить.

Сестренка явно не теряла времени, пока он прохлаждался на нарах. Циско даже немного жаль.

— Ты все же решил поиграть с Кейтлин в доктора?

— Ее оттуда желательно тоже убрать. И отключить камеры в зале управления, если твои отношения с Циско при этом не пострадают слишком сильно.

— Может, все же скажешь, зачем тебе это?

Сквозь любопытство в ее голосе Лен отчетливо слышит обиду, и это то, что до сих пор способно его разжалобить. Конечно, Лиза знает об этом, и этот тон больше наигранный, что ничуть не меняет результата.

— У меня дело к Гаррисону Уэллсу. Личного характера.

— О-о! — тянет Лиза. — О-о-о-о! Стремный мужик из параллельной реальности? А ты не ищешь легких путей, да, братец?

— Так ты сделаешь это для меня?

— Да, — слишком легко соглашается Лиза. — Но мне понадобится помощь Мика. И чистые деньги.

— Не впутывай в это… — начинает Лен.

— Ему необязательно что-то знать, но отвлечь ошивающегося там Барри Аллена Мику будет гораздо проще, чем мне или Циско.

— Что еще я пропустил за этот месяц? Детектив Уэст грабит банки, а его дочь стала мэром? В магазинах можно купить кусок сырной луны?

— Э-э… Нет?

— С каких пор Мик увлекается мальчиками?

— У-у-у. Тебе совсем мозги отшибло спермотоксикозом. У них просто какой-то совместный проект. Не говори Мику, что я тебе сказала.

— Сказала мне что?

Лиза с минуту молчит, закусив губу и внимательно вглядываясь ему в лицо, потом снова касается экрана телефона.

— Когда тебе это надо?

— Сегодня?

Лен протягивает ей ключ от ящика с чистой наличкой и мысленно прощается с половиной его содержимого.

— Пусть будет сегодня, — кивает Лиза и жмет на иконку вызова. — Франциско, милый, — мурлычет она в трубку буквально парой секунд позже, — мой брат сбежал из тюрьмы, и мне срочно необходимо развеяться…

Поднявшись из кресла, Лен демонстративно затыкает уши и выходит из комнаты.

***

В пять часов и тридцать четыре минуты Лен, не таясь, открывает главную дверь СТАР Лабс, проходит до головного пульта и принимается освобождать вечно заваленный чем попало стол. Коробки из-под фастфуда, фонарик, половинка телефона, горсть миниатюрных камер — Лен едва не кладет одну в карман, но вовремя вспоминает, что сигнал с них отслеживается. Микроскоп, забытая Кейтлин стойка с пробирками — двух не хватает, обгоревшая перчатка от костюма Флэша… Интересно, чем они таким интересным с Миком занимаются, что это аж целый проект? Шахматный слон…

Вой включившейся пушки возвещает о появлении в зале Уэллса.

— Ну и бардак вы тут развели, — спокойно говорит Лен, собирая со стола ручки и карандаши.

— Как ты?.. — Удивление в голосе Уэллса почти непритворное.

— Вышел из тюрьмы? Так же, как вошел сюда, — через дверь.

— Нет. Почему ты был уверен, что я буду здесь?

— Ну-у, мне показалось, что ты заинтересован.

Уэллс отключает пушку и щелкает предохранителем. Лен краем глаза следит, как он подходит ближе.

— Я ошибся?

— Кто знает, — пожимает плечами Уэллс, кладет пушку на диван, становится вплотную к столу, вынимает из пальцев Лена шахматную фигуру. — Кто знает, — повторяет он и метко запускает слона в другой конец комнаты, где стоит доска.

В четыре руки стол разбирать быстрее. Впрочем, и разбирать-то осталось всего ничего: блокнот, пара смятых листков, почти целая чипсина, несколько мелких деталей и паяльник. Уэллс протирает стеклянную поверхность неизвестно откуда выуженной чистой тряпкой. Лен отходит, оглядывает идеальный сияющий стол и чуть не садится на пушку.

— Не разбрасывай где попало, — выговаривает он Уэллсу родительским тоном, досадуя на себя за то, что слишком расслабился.

— Смотри, куда садишься, — не остается в долгу тот, но пушку забирает и даже прячет ее в витрину. — Как думаешь, камеры не включатся в самый неподходящий момент?

— У нас есть одиннадцать часов, сорок три минуты и двадцать секунд, — отвечает Лен, сверившись с часами. — Так что диван тоже можешь протереть, пока я в душе.

— Нашел домработницу, — ворчит ему вслед Уэллс, но когда Лен возвращается, на коже дивана ни пылинки, а по полу бесшумно ползает алая, с золотой молнией во весь корпус «румба», на которую очень хочется наступить.

***

Леонард Снарт держит обещания и любит поддаваться своим желаниям. «Румба» оказывается очень прочной и юркой. Стол, диван и одну из стеклянных стен под утро снова приходится отмывать.

@темы: спорт, fiction, это не то диси, которое эйси

Название: И множество новых куплетов
Канон: И. Ковалевская, «Как Львёнок и Черепаха пели песню»
Автор:  greenmusik
Бета: fandom Detskaya Klassika 2017
Размер: мини, 1255 слов
Пейринг/Персонажи: Лев/миссис Тёртл
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Курортный роман длиною в жизнь.
Предупреждения: human!AU, геронтофилия, липофилия, свободные отношения.
Посвящение: моей дорогой  llsonya
На других ресурсах: фикбук

Океан всегда казался ему родной стихией. Более родной, чем высотные кварталы ставшего новым домом Сиэтла или низкие домики из смутных воспоминаний об Одессе.

В городах Лев чувствовал себя немного не на месте и всегда пытался сбежать из них туда, где горизонт ничто не заслоняет. Америка в этом плане была как нельзя лучшим местом: бесконечные пустыни южных штатов и два океана, до которых можно было, в любой момент бросив всё, добраться самолётом или на машине. Одно огорчало — переехав, семья забралась слишком северно, и именно здесь, в Америке, маленький Лёва впервые увидел снег — вместе с рождественскими украшениями улиц, небоскрёбами и, конечно, поющими на тогда ещё незнакомым языке рождественские гимны старичками из ближайшего дома престарелых. В один из таких домов в итоге переехала его мать после долгих жалоб на одиночество и заброшенность в их собственном доме, потому что любимый ребёнок слишком много времени уделяет работе.

Лев и впрямь работал как проклятый, не чураясь командировок в любую точку страны, и особенно — если лететь предстояло в Майами. Дела там всегда требовали минимум неделю его присутствия, ибо в жарком климате, где пляжные шорты и кепка считались приемлемым гарнитуром для хождения по улицам, а крем от загара и бутылка с водой были предметами первой необходимости, дела никогда не делались быстро. Ночью город преображали мигающие светящиеся вывески, делая его похожим на прибрежного близнеца никогда не спящего Вегаса. Именно ночью, когда прохлада немного остужала голову, позволяя мыслить здраво, проходили встречи, обсуждались сделки и заключались предварительные договоры. Даже когда кончился безумный двадцатый век и пришла пора кондиционеров и строгих офисов, а Лев из простого помощника стал полноправным партнёром, главы местного отделения всё так же предпочитали потянуть, посидеть вечером в баре на пляже, провести лишние пару дней на яхте в обществе молоденьких моделей, годившимся многим из уже даже не в дочери, а во внучки. Первое время Лев пытался делать вид, что и ему интересно общество пошло хихикающих девушек, потом окружающие решили, что он — спортивный, ухоженный и белокожий, за исключением проступающих под южным солнцем веснушек, — играет за другую команду, и он не стал их разубеждать: так было много проще. Приличнее.

Да, Лев не любил ни раскрашенных шлюх, ни гладких фотомоделей. Впрочем, юноши его тоже не интересовали — ни блондины, ни брюнеты, ни бронзовокожие атлеты, ни тощие пуэрториканцы, по которым не всегда можно было определить, действительно ли они совершеннолетние и в здравом уме. Единственной любовью Льва долгие годы оставались океанские волны, на которых уже который год качалась дорогая яхта, подаренная им своей любовнице, в чьих глазах отражалась океанская синь, и чей смех так напоминал смех его матери.

Когда они только познакомились, её звали миссис Тёртл, и мистер Тёртл как раз сошёл в могилу, оставив ей, кроме дома и разоряющейся фермы, полную свободу уехать из осточертелого Канзаса. Лев прикипел взглядом к её кажущейся неуместной среди колышущегося моря загорелых дочерна тел бледной пухлой фигурке в закрытом купальнике и аляповатой шляпе, услышал хрипловатый, будто звон латунного колокольчика, смех… и пропал. После единственного вечера за кофе и долгим разговором, когда под хвастовством свободой он слышал гонимую прочь боль, тоску по прошлой привычной жизни, Лев бросился в аэропорт, поменял билет и остался в Майами ещё на целую неделю, совершенно забыв предупредить начальство. Место в фирме он тогда не потерял только чудом.

Она была как океан. Такая же непостижимая и такая же древняя. Складки её тела то были лёгкой рябью на поверхности, то шли могучими валами, разбиваясь о скалы его бёдер. Лев любил каждую морщинку на этой коже, каждое тёмное — темнее окружающего загара — пигментное пятнышко, каждую новую складочку, появлявшуюся со временем. Она была как океан, и он был яхтой в её гавани, случайно занесённый бурей и навсегда сменивший порт приписки.

Гитару она обнимала заботливо, как любимого ребёнка. Перебирала пальцами струны, мурлыкала мелодию, складывала слова в строчки, а строчки — в куплеты. В её песнях кантри мешалось с морскими частушками, её морщинистые ладони с одинаковой ловкостью вязали узлы, зажимали металлические струны и ласкали его член. Её в то время ещё лишь самую малость дальнозоркие глаза видели не только внешнее и настоящее.

«Я не поеду с тобой и не буду тебя ждать — у меня нет времени на такие глупости», — как мантру повторяла она, а Лев целовал отёкшие после чрезмерно усердного потребления разбавленного пива или ссаженные о гитарные струны пальцы, тискал мягкие бока и давал слово скучать, не забывать и вернуться. И каждый раз сдерживал его. А она сдерживала своё и никогда не не скучала в одиночестве, пока он мечтал о её тепле среди пронизывающего ветра, выхолощенных офисов и бесконечных осадков северного порта. Каждый раз, когда Лев летел в вечное лето Майами, он ждал встречи — до дрожи в коленях, до зуда в ладонях, до заходящегося в ушах пульса. И каждый раз боялся, что не застанет.

Прошедшие годы, принёсшие ему и седину, и тяжесть походки, и собственные морщины, почти не изменили её. Миссис Тёртл так и оставалась лишь чуть подёрнувшейся загаром крашенной во все цвета радуги толстушкой, разве что купальник на ней теперь был раздельный, да шляпки она подбирала гораздо лучше. Вот только чем дальше, тем толще становились стёкла её очков, тем реже она объезжала его, предпочитая лежать среди подушек, пока он трудился меж её бёдер, тем реже ей хватало дыхания на любимые баллады. Да и алкоголь покинул её бокал, казалось, насовсем, но недавно снова вернулся, и Лев склонен был считать это хорошим знаком.

Сейчас она откинулась в шезлонге, отставив бокал с тающим льдом прямо на палубу, а Лев пересчитывал языком складки между её ног, тёрся пегой щетиной о значительно похудевшие с прошлого его визита ляжки, дразнил сквозь влажную ткань купальника плотно уложенную грудь, вминал крупные бусины длинного ожерелья в дряблый обвисший живот, где морщин теперь было больше, чем складок. Его престарелая нимфа перебирала пальцами его поредевшие кудри, дыша всё тяжелее, всё чаще. А после того, как он закончил с ней, потянула его на себя, чтобы оказать ответную услугу.

Как и всегда в подобные вечера, она пела для него: старые песни, новые песни, свою бесконечную песню, где с годами куплетов становилось всё больше — о свободе, океане, солнце и о нём, лежащем у её ног. Нельзя было точно сказать — поёт ли она в ритме океанских волн или это океан качает их яхту под гитарный перебор. Ветер трепал пряди её волос, и Лев всё пытался вспомнить, когда настоящие, пусть и редкие волосы, заменил яркий густой парик. Часть куплетов он пел вместе с ней, немного переиначивая слова под себя, часть просто слушал — те, что были и нём. Здесь, посреди океана не хотелось думать о том, что снова придётся улетать, пусть даже в этот раз и не по делам фирмы, а по самым что ни на есть семейным обстоятельствам, видимо, последним в его жизни, потому что никакой другой семьи, кроме матери и яхты у берегов Флориды, Лев так и не завёл. Хотелось вечно лежать на палубе, глядя как солнце над головой сменяется звёздами, слушая, как мягкий женский голос переплетается с шорохом волн, не думая ни о чём, кроме настоящего момента, тянущегося из никогда в никогда.

Но даже самому долгому дню приходит конец, и уже стоя в холле аэропорта, Лев обнимал её, как прежде обещая скучать, помнить и вернуться скорее, чем когда бы то ни было. Обратный билет жёг сердце через внутренний карман лёгкого белого пиджака, отвлекая от оглядывающихся на них людей, от ничуть не скрытых очками слёз, текущих из выцветших глаз, от хриплого кашля, который оборвал её вечную мантру. Лев целовал руки, на которых едва держались новые кольца, купленные взамен спадающих старых, гладил проступающие сквозь дряблую плоть рёбра и с трудом боролся с желанием отложить полёт. Но мать требовала его присутствия, самолёт ждал только его. «Только день», — пообещал он. Один лишь день в Сиэтле, отстоять, подписать, схватить шляпу и вернуться сюда — к вечному лету, к вечному океану, к вечной миссис Тёртл.

Один лишь день.

@темы: спорт, fiction