Мышиная вахта (твари, pg-13, флафф)

[greenmusik]

Название: Мышиная вахта
Фэндом: гп/твари
Дисклеймер: бла бла роулинг, бла бла ворнербразерс, выгоды не извлекаю.
Автор:  greenmusik
Персонажи: грейвз, тина
Рейтинг: pg-13
Жанр: флафф
Аннотация: Р-51. грейвз и тина, рождество на работе


В Министерстве пусто. Из всех сотрудников остались только он и новенькая, которую сослали в ночное дежурство. Персиваль представил, как девчонка сидит в давящем своим величием главном холле и ёжится от каждого шороха, и ему даже стало её жалко. Но традиции есть традиции, и поставить вместо новичка в мышиную вахту кого-то ещё не мог даже главный аврор.
А ведь он закончит работу и уйдёт домой, пусть даже его не ждёт там рождественское дерево, нет носков над камином, нет подарков, кроме пары носков от луизианской тётки… У него нет даже венка на двери, потому что их постоянно крадут, и даже заклятье вечного приклеивания не помогает. Он уйдёт, а девчонка, вчерашняя выпускница, останется в Рождественскую ночь одна.
В конце концов, у него есть совесть, даже если по традиции она ему не полагается. Персиваль принялся методично обшаривать ящики стола — он постоянно туда скидывает всё лишнее, хоть что-нибудь да найдётся, чтобы подарить ей или хотя бы положить на блюдце к чаю. В третьем ящике под чарами замершего времени обнаружился кажущийся нескончаемым запас кексов, печенья и различных конфет, часть из которых скорее всего осталась после предыдущего владельца кабинета. Персиваль посмотрел на гору одуряюще пахнущих сладостей и сунул в рот одно печенье. Имбирное. Кажется, блюдца будет маловато. Призвав одну их пустых архивных коробок, он смёл всё туда и снова запустил руку в ящик, потому что коробка не заполнилась. Когда пошли баночки с домашним джемом, он понял, что пора остановиться.
В следующем ящике обнаружились сэндвичи. Их он точно туда не клал, потому что ненавидел перекусы, но они тоже были свежими, и поэтому он вынул пару свёртков и положил поверх сладостей. Вдруг она… Как же её зовут? Персиваль обернулся, чтобы посмотреть в график, и вспомнил, что лично сдал его в архив ещё два часа назад вместе со журналами дежурных. Почему-то графики и журналы праздничных каникул не входили в общегодовые и велись и хранились отдельно. Это было не очень удобно, но тоже было традицией. Персиваль вздохнул и выдвинул очередной ящик.
Перья. Взмахом палочки он заставил их вылетать из ящика одно за другим и пристально осматривал каждое более-менее пышное или нестандартного окраса. Он же аврор, причём главный. Почему он не может вспомнить, как она выглядит? Какого цвета у неё глаза? Волосы? Маленькая. Она точно ниже него. Волосы тёмные, не длинные. Глаза… Глаза ускользали. Кажется, он вообще не видел её глаз. Наконец Персиваль вспомнил её неприметный строгий наряд и выбрал три не самых пушистых пера — синее, зелёное и серое. Проверил, что чары от клякс и от затупливания никуда не испарились за то время, пока перья лежали в ящике, и аккуратно положил их на край стола, отправив всё ещё кружащуюся под потолком стаю обратно в недра ящика.
Осталось упаковать подарок, дописать последнюю страницу плана работы, и он сможет с чистой совестью отправляться составлять компанию новенькой. Как же её всё-таки зовут?
Так и не вспомнив, Персиваль закончил план, привёл стол в идеальный порядок. завернул перья в испорченный формуляр, предварительно очистив его заклинанием, подхватил тяжёлую коробку и убрался из кабинета. Пока он шёл по гулким коридорам, коробка основательно оттянула руки, а свёрток с перьями всё время пытался упасть, так что Персиваль очень внимательно смотрел, чтобы ничего не уронить, и, достигнув холла, не сразу заметил, что что-то не так. Что-то очень не так.
Первым «не так» была огромная ёлка в центре. Он помнил, как её приносили, помнил, как лично накладывал охранные заклятия поверх каждой гирлянды, чтобы не спёрли, помнил, как почти прыгала от восторга Серафина, когда по ветвям пробежала первая волна огней. Но вот порхающих вокруг ёлки бумажных журавликов точно никто не запускал. Он бы знал. Журавликов было так много, будто кто-то задался целью уничтожить все запасы бумаги в министерстве. Но журавлики были только началом.
Второе «не так» заключалось в том, что в холле, где обычно по ночам воцарялась жуткая тишина, в которой каждый шорох звучал смертельным заклятием, играла музыка. Музыка была негромкой, она едва перекрывала шелест тысяч бумажных крыльев, но само её наличие шло вразрез с привычной тишиной, ставшей традицией.
Третьим «не так» была девушка. Ей полагалось обиженно грустить за конторкой, вздрагивать от шорохов и сквозняков, печально вздыхать и, может быть, даже плакать. Именно такую девушку, одинокую и очень печальную, Персиваль собирался спасать и поддерживать. Та, которая кружилась в вальсе вдоль балюстрады, придерживая серое пальто, заменяющее ей партнёра, в спасении явно не нуждалась.
Персиваль кашлянул, но музыка и бумажные журавлики заглушили этот звук. Поэтому он кашлянул ещё раз, не особо надеясь на результат. Девушка всё так же кружилась, журавлики всё так же порхали, музыка всё так же играла. Персиваль поставил коробку на позабытый журнал дежурств, в котором значилось «Голдштейн, Порпентина, младший аврор», и несколько раз хлопнул в ладоши.
Девушка замерла, обернулась, выпустила из рук пальто, направляя на Персиваля палочку, но тут же вышла из боевой стойки и спрятала палочку обратно. Узнала.
— Добрый вечер, главный аврор Грейвз, сэр! — звонко сказала она, с лёгкостью перекрывая и шелест бумажных крыльев, и всё ещё звучащую музыку.
— Добрый, младший аврор Голдштейн, — так же громко ответил Персиваль и поморщился — он стоял не очень удачно, и эхо его голоса чуть не оглушило его самого.
Младший аврор Голдштейн подобрала пальто с пола и зашагала к нему.
— С начала дежурства происшествий не было, — сказала она гораздо менее звонко и повесила пальто на спинку стула, ничуть, кажется, не смущённая ни присутствием Персиваля, ни собственным поведением. — Ой! А вы под омелой стоите!
Персиваль шагнул было вперёд, но не смог и сдвинуться с места.
— Это ребята повесили, когда уходили. Я хотела убрать, но забыла, — она виновато покраснела. — Теперь не снять, пока вы не освободитесь. Как неловко вышло. Мне вызвать вашу жену?
Персиваль возвёл глаза к потолку — и омеле! — и вздохнул.
— У меня нет жены. Я женат на работе, но мы с ней решили пожить раздельно до конца праздников.
Младший аврор Голдштейн покраснела ещё сильнее.
— Вас могу поцеловать я. Только пообещайте, что никому-никому не расскажете.
— Министру можно? — спросил он серьёзно.
— Министру — можно, — так же серьёзно ответила она.
— Вообще-то это я должен вас спасать, а не вы меня, — пожаловался Персиваль. — Я даже нашёл сладости и подарок, чтобы скрасить ваше дежурство.
— Спасибо. Закройте, пожалуйста, глаза. Я стесняюсь, когда вы смотрите.
Персиваль закрыл глаза, понимая, что если младший аврор Голдштейн на самом деле агент Гриндельвальда или наёмный убийца, он ничего не успеет сделать для своей защиты, но ничего страшного не случилось. Его губ на миг коснулось что-то мягкое и тёплое, и сразу после этого омела над его головой с громким хлопком превратилась в букетик остролиста и упала вниз, мстительно оцарапав Персивалю нос.
— С Рождеством, — сказал Персиваль. — Уже можно открывать?
— С Рождеством, — ответила младший аврор Голдштейн. — Можно.
Глаза младшего аврора Голдштейн были цвета шоколадных вишен.