вообще-то это случилось вечером, около восьми. было ещё холоднее, чем сейчас, и шёл мелкий противный дождь, какой бывает только в конце сентября - злостная пронизывающая морось, незаметно переходящая в почти ливень для того, чтобы через полчаса опять истончиться почти до состояния тумана. день незадался ещё с утра, да так и тянулся мимо, подталкивая поработать руками, чтобы согреться. к обеду уже не знала, куда себя деть, потому что всё, включая крысу, было вымыто и сверкало. особенно кухня. время со скрежетом тащилось сквозь игольное ушко реальности, расцарапывая ожидание пронзительным воем и непечатными выражениями в адрес неторопливо продирающейся через пробки лучшей в мире бесплатной медицины. по узкой дорожке кухонного пола метались туда-сюда серый кот и черноволосый мужчина, крыса столь же неугомонно металась вдоль надраенной решётки; за окном, почти перекрывая звуки ттк, рушилось тёмное осеннее небо.
моментально вымокший синтетический халатик и тапочки любимого мужа - это не лучший наряд для прогулок дождливым сентябрьским вечером или тряских поездок по городу в вымороженной машине скорой помощи, где вместо мягкого сидения стоит железный стул, изящно гармонируя с ничем не смягчённой металлической каталкой. особенно, если в конце ждёт не горячий камин и шерстяной плед, а выложенный казённым белым кафелем ледяной ад.
где-то далеко, в мягкой и прогретой милостливым отоплением вселенной, двое мужчин успокаивали нервы красным перцем, разведённым родной сорокоградусной. здесь - в досягаемости плевка - трое здоровых мужиков обсуждали, стоит ли доставать скальпель, или пациент всё равно не подохнет. слева висело что-то синее и распухшее, перетянутое манжетой тонометра, под языком пузырились последние крошки клофелина. ухмылка рыжего азазелло напоминала, что вокруг преисподня. кто-то кричал. дверь мягко скрипнула, привлекая остатки ускользающего внимания, в ледяной ад проник будда и улыбнулся, кто-то выключил мир.
"у вас девочка. сейчас замерим и покажем. капельницу с физраствором!"
вечер двадцать третьего сентября две тысячи второго года завернулся в дождь и заспешил дальше.