Многоуважаемый мистер Свитинг, прошу прощения за нахальство, но сколько бы я ни бился над тем, чтобы быть вам представленным официально, все мои приятели дружно отрицают своё знакомство с вами, а на тех собраниях и праздниках, где появляюсь я, вас неизменно не оказывается. Однако же беседа с вами мне видится настолько необходимой в моём положении, что я уж было совсем решил заявиться лично с неожиданным и скорее всего нежеланным визитом, но вовремя смахнул со стола пергамент и вспомнил о существовании почты, а посему пишу вам это письмо, не откладывая более ни мгновения. Нужда моя обоснована страстью не менее пылкой, чем страсть охотника и поэта, и пусть даже вам она и может показаться наивной и пустой из уст подобного юнца, но разве сами вы не были моложе, когда только начинали изучать единорогов? Увы, мне не придётся пойти по вашим стопам, потому что часть моего сердца, не заполненная грациозными лошадьми, отдана небу и полётам. Знаю, что земные кони от коней небесных отличаются и магической сутью, и излюбленными местами обитания, и даже моральными принципами, но мне больше негде просить совета, кроме как у вас, потому что все возможные советчики отвернулись от меня из-за моей молодости и душа моя в отчаянии.

Снова прошу прощения за наглость, неслыханную даже по меркам нынешнего общества, но мнится мне, вам неинтересно будет читать ни о погоде, ни о политике, ни о моих школьных буднях. Посему сразу и без долгих вступлений перейду к тому, что же сподвигло меня молить о вашем внимании.

Затруднение моё заключается в том, что ни я, ни моя семья никогда ранее не занимались содержанием магических животных в количестве, необходимом для выведения новых пород, и я опасаюсь, что наши конюшни и пастбища будут найдены пегасами неудобными или даже опасными для их здоровья. Держать же этих гордых животных всё время привязанными или под заклятиями видится мне насилием, никак не подобающим благородному магу, мнящему себя добрым хозяином. Вы же известны своим мягким обращением с доверившимися вам животными и тем, что многие дикие единороги сами находят дорогу к вашему поместью, почуяв заботу и ласку. Прошу вас, помогите мне советом в обустройстве столь же привлекательного дома для моих будущих подопечных, и, клянусь, если вам понадобится моя помощь сейчас или когда-либо в будущем, вы найдёте во мне понимающего и щедрого друга.

Благодарю вас, что уделили внимание моему письму и с нетерпением буду ожидать вашего ответа, даже если вам совсем будет нечем помочь мне.

Стоддард, наследующий Виферсам.

Дорогой мистер Свитинг, с радостью сообщаю вам, что загон и конюшни блестяще выдержали все испытания и что послезавтра прибудет первая четвёрка греческих пегасов. Радость эта будет полнее, если моё желание показать вам их совпадёт с вашими возможностями и желаниями.

Написал и сам себя ругаю — я снова забыл о вежливости. Доброго вам дня и здравия, а также здоровья и хорошего аппетита вашим единорогам и низзлам. И всем вашим близким, конечно, тоже. Матушка моя в восторге от шерсти, что вы прислали, и не может нахвалиться перед подругами чудесным поясом, который она из неё связала. Она, как и я, будет рада видеть вас у нас дома, хотя бы ради того, чтобы показать вам его и попытаться выпросить ещё несколько мотков, чтобы связать такие же пояса для моих сестёр и тёток.

Отец говорит, что если мне удастся моё предприятие, он будет очень удивлён, но также очень горд мной. До этого момента я не знал, насколько мне важно, чтобы он мной гордился, и я думал лишь о воплощении собственной мечты, однако теперь понимаю — что бы я ни затеял в будущем, мне всегда будет нужно одобрение отца. И, конечно, ваше, потому что я полагаю вас своим другом и доверенным человеком, ближе которого мне сейчас только родители и сёстры.

Ваш добрый друг
Стоддард, наследующий Виферсам.

Мой дорогой друг, благодарю за ваше приглашение и, как и всегда, с радостью им воспользуюсь. Прошу лишь перенести нашу встречу на день позже, поскольку семейные обстоятельства требуют в назначенную вами дату моего присутствия дома. Напишите, что вам привезти, или я снова наберу перьев и диких яблок, которые всё равно никто, кроме вас, не ест сырыми, настолько они кислые. Ваше пристрастие к ним не устаёт поражать меня в самое сердце каждый раз, когда я снова пробую их в попытке понять. Как можно любить дичку, когда за единственный плод из ваших садов маги готовы устраивать дуэли?!

Рад был узнать о рождении вашей внучатой племянницы, хотя для меня это стало полнейшей неожиданностью. Пусть вы меня и старше, но я лично пока ещё далёк от мыслей даже о детях, что уж говорить о последующем поколении. К сожалению, у меня нет братьев, так что рано или поздно мне придётся обзавестись сыном, чтобы не прерывать линию наследования и не отдавать наши земли в чужой род следом за одной из сестёр, но пока мой отец крепок, я могу не торопиться.

Настолько привык строчить официальные письма, что чуть не написал о политике. Но лучше напишу вам о вчерашнем закате, потому что выразить свои чувства на бумаге мне значительно проще, нежели формулировать их на ходу, даже если обновить вызвавшее их событие, воспользовавшись мыслеливом.

Вчера, как я уже написал выше, у нас можно было наблюдать один из тех ярких закатов, что окрашивают всю округу алым и заставляют поэтов слёзно молить о милосердии свою непостоянную музу. Для меня подобные закаты давно стали привычны, и я почти не обращаю внимания на их красоту, наблюдая лишь, насколько низко висят окрашивающие их облака, чтобы уточнить погоду на следующий день. Но вчера мне пришлось задержаться на пастбищах — один из жеребят неудачно приземлился и сломал ногу, а вы знаете, как не любят пегасы, когда на них направляют палочку. Итак, я задержался дольше обычного и медленно добирался обратно, левитируя жеребёнка перед собой, и стоило нам подняться на вершину холма, как нас буквально настигла алая волна. Солнце будто пыталось затопить красным наши земли, окрашивая холм за холмом, лес за лесом. В какой-то момент поле передо мной оказалось тёмно-бурым, расчерченным алыми полосами тропинок. В последний раз мне довелось так испугаться, когда вы впервые приехали ко мне и, не предупредив меня, вошли к моим первым пегасам. Меня, переполненного необоснованными страхами и глупыми — в нашем роду никогда не было пророческого дара — предчувствиями, успокоил вылеченный и оберегаемый мной от повторного падения малыш. Он раскрыл свои крылья, и солнце отразилось в них розовым блеском, будто не вечерняя, а утренняя заря нас застигла, и в этом розовом цвете было столько тепла, что я мигом позабыл обо всех своих опасениях, обо всех горестях, как забываю о них в вашем присутствии.

Я написал об этом не просто так, а лелея коварный замысел. У этого жеребёнка всё ещё нет имени, и я прошу вас позволить воспользоваться одним из ваших, поскольку теперь он напоминает мне о вас.

Ваш верный Стоддард.

Мой милый Хэвлок, я снова пишу вам в надежде найти верные слова, чтобы вымолить ваше прощение. Каждое отправленное мной письмо, оставленное вами без ответа, разбивает мне сердце, но проклятый орган упрямо заживает, чтобы иметь возможность разбиться вновь. Пусть я уже и сам не верю в то, что меня можно простить, но уповаю на вашу доброту и отходчивость. Я готов никогда вас больше не видеть и лишь изредка обмениваться ничего не значащими письмами о погоде, только бы знать, что вы не отринули годы нашей дружбы из-за единственного моего проступка.

Но в самом деле, кого я пытаюсь обмануть? Вас, знающего меня ещё с того времени, когда я был мечтательным юнцом? Себя, знакомого с собой гораздо дольше? Пусть в глазах общества и даже в ваших я совершил чудовищную ошибку, разрушившую нашу дружбу, я ни о чём не жалею. Ни мгновения не изменил бы в произошедшем, разве что не позволил бы вам аппарировать, задержал бы вас, запер бы, чтобы у меня была возможность объясниться.

Я искал слова — видите, как истончился пергамент? — но нет слов, более верно описывающих то, что я испытываю к вам, нежели слово «любовь». Мне кажется, что я любил вас ещё до того, как увидел, и лишь моя неискушённость затмевала мой разум, заставляя считать любовь всего лишь нежной дружбой. Знаете, кто раскрыл мне глаза? О-о, моя жена много умнее, чем положено простой ведьме! И во многом более ведьма, чем обычная вейла! Но она молчала о том, что знает, почему мне так не сладки её поцелуи, почему лишь долг заставлял меня всходить на брачное ложе до рождения наследника. Если бы в запале ссоры она не раскрыла своё знание, я бы до сих пор пребывал в счастливом неведении о собственных чувствах. Я бы до сих пор оставался вашим близким другом и мог безнаказанно касаться вас, пусть и совсем невинно.

Мне чудится теперь, что вы всегда знали о моей любви, но ваш обет не позволял вам рассказать мне о ней, не позволял подвергнуть меня подобному искушению. Сейчас мои мысли настолько спутаны, что я почти верю в то, что и вы любите меня с не меньшей силой, чем я вас. Но если это так, то почему вы сбежали, почему оттолкнули меня? Прошу у вас пусть не ответного признания, но хотя бы знака, что вы не ненавидите меня. Полоска бумаги, клок шерсти — что угодно, только пришлите ответ. Молю вас о последней милости, как только может молить умирающий от любви и стыда.

С.